Оуэн Хезэрли ‒ молодой английский автор, написавший уже несколько книг о модернистской архитектуре, культуре и политике, самой нашумевшей из которых стал Воинствующий модернизм (Hatherley: 2009). Название новой книги Хэзерли, Чаплин-машина, намечает основной конфликт ‒ завораживающую и драматическую борьбу человеческого и неживого на материале советского авангарда, в частности, кино 1920-30-х годов. Забегая вперед, хочется сказать, что у Хэзерли есть семейная история отношения с социалистическими идеями: его дед и бабка были членами британской Коммунистической партии, а его родители ‒ сторонниками Троцкого1. Привлекает внимание к этой книге и рекомендация Гая Мэддина2, одного из главных современных поклонников немого кино: для него, как и для Хэзерли, кино начала века ‒ это своеобразная матрица модернистских фантазий.
На первых страницах книги автор объявляет, что ее тремя главными героями будут Чаплин, Форд и Тейлор, а сюжетом станут их приключения в СССР. Можно сказать, что сюжет несколько шире, и эта книга о том, как воображаемая Америка преломлялась в сознании ключевых фигур российских 1920-х, людей, которые (в большинстве своем) так никогда в ней и не побывали. Эту Америку каждый из них воображал по мере любви или практического интереса. Хэзерли пишет, что Ленин, в целом мало интересовавшийся искусством, разглядел в американской кинокомедии способ критики капиталистического общества (Hatherley 2016: 10, 18), а для молодых Козинцева и Трауберга американизм означал гальванизацию и джазификацию старого российского мира (ibid.: 82-87), что и было реализовано в их первых театральных постановках, а также в фильме Чертово колесо (Григорий Козинцев, Леонид Трауберг, 1926, СССР).
Не вызывает сомнений главный тезис Хэзерли, что ключевой темой советских двадцатых годов была организация и строительство ‒ быта, труда, а также нового искусства (в частности, Эйзенштейн постоянно использует слово “строй” применительно и к общественной формации, и вместо слова “стиль” при обсуждении художественных произведений любого рода)3. Этот инженерный тренд в книге отражают фигуры Форда и Тейлора4. Второй главной темой 1920-х была борьба с разнообразными видами городского отчуждения. Чаплин, а вернее, его архетипический образ Бродяги, стал символом победы в этой борьбе. Здесь же стоит упомянуть, что советскую чаплиниану уже обстоятельно исследовал Ю. М. Цивьян (2010: 94-146).
Для того чтобы оживить лучшую часть идеалов того времени, автор представляет их как динамический конфликт и успешно преодолевает ностальгию, которая свойственна многим историческим исследованиям ‒ многие аспекты этого исторического американско-российского противостояния легко переносятся и оживают уже в нашей современности, а сам автор умело перемежает футуризм и веру в прогресс с иронией и историко-философскими экскурсами5. Первая часть книги ‒ теоретическая ‒ написана сжато, хотя Хэзерли успевает очень убедительно раскритиковать Гройса6; во второй части автор переходит к обсуждению примеров “чаплинизма” и “тейлоро-фордизма” в фильмах, архитектуре и изобразительном искусстве Советской России.
Книга Хэзерли читается как драматическая повесть о том, как советские художники первого поколения, с огромным энтузиазмом воспринявшие джаз и Чаплина, старались, но не могли совпасть с линией партии, которая отчасти напоминала фордовский конвейер, а на поверку оказалась еще более дегуманизирующей машиной. Мечты 1920-х сменяются эрой агитпропа в советском кино ‒ одной из его важных вех стал Энтузиазм: Симфония Донбасса (1930, Дзига Вертов, СССР), о котором Хэзерли пишет:
Это образцовое произведение акселерационизма ‒ вероятно, его пафос должен был заключаться в том, что, погрузившись в самую гущу трудностей, в самую тяжелую работу, рабочий класс сможет построить социализм, хотя, в отличие от предыдущих фильмов Вертова, тут не очень-то много картин, положительно показывающих образ социализма. Складывается такое впечатление, что сама эта преисподняя и является целью – это настоящее головокружительных и захватывающих дух пейзажей, неконтролируемых вспышек огня и нестерпимой жары. Хотя сам Чаплин впоследствии хвалил Энтузиазм, это пропаганда в чистом виде, безо всяких сантиментов или оговорок, хотя и с нетипичной для жанра саморефлексивностью (Hatherley 2016: 145).
Вертовский Энтузиазм Хэзерли трактует как еще более искривленный тейлоро-фордизм, а вышедший в то же время на экраны фильм голландского документалиста Йориса Ивенса Песнь о героях (1932, СССР), автор проницательно называет фильмом “не о строительстве социализма, а о строительстве как таковом” (ibid.: 154; курсив в оригинале), то есть о строительстве, оторванном от реальной жизни и потому бессмысленном. Заметим здесь же, что тема взаимодействия и соперничества с воображаемой Америкой неисчерпаема. Например, в фильме Сорок сердец Льва Кулешова (1931, СССР), электричество делится на буржуазное, служащее для освещения джаз-клубов, то есть для излишеств, и советское, дотянувшееся до деревенских школ. Хотя иногда Хэзерли и пускается в пересказы фильмов (Роома, Барнета, Вертова), в этих пересказах чувствуется завороженность человека, который смотрит эти картины впервые и хочет разделить с читателями свой энтузиазм.
В финале книги чаплинизм предстает прирученным ‒ из агрессивно-подвижного Чарли времен Мэка Сеннета и архетипического городского жителя поздних работ в советском кино сталинского периода остается лишь имперсонатор Чаплина в Цирке (Григорий Александров, 1936, СССР). Хотя отголоски американского эксцентризма все еще слышны и в этой работе, они уже вписаны в контекст сталинского официоза. Более интересен образ Чаплина в очерке Эйзенштейна Charlie The Kid, на который откликается и Хэзерли. Эйзенштейн прочитывает Чаплина как гения инфантильного: он, как дитя, по очереди неугомонный, неприкаянный, непослушный, и суть его искусства ‒ это эскапизм, потому что из американского быта некуда бежать ‒ только в золотое детство. Все иначе в советском обществе, продолжает Эйзенштейн, потому что здесь благодаря уничтожению каст и высокой сознательности всякий может сам выбирать свою дорогу и претворять мечты в жизнь (это написано в 1943 году). Что представляют собой эти слова Эйзенштейна ‒ фантазию, отчаянно пытающуюся выдать желаемое за действительное, ложь в угоду цензору или, возможно, шутку, как предполагает Хэзерли (но в таком случае, шутку весьма горькую)? Нам представляется, что в этом очерке Эйзенштейн подводит своеобразный итог Октябрьской революции: отвергая инфантилизм Чаплина, он вместе с ним отвергает и преодоленный в СССР капитализм. “Не взрослого погружать в детство, но детский рай былого поднять до общедоступности для взрослого человека, для каждого гражданина Советского Союза ‒ вот наша задача”, ‒ пишет Эйзенштейн в Charlie The Kid (2002: 237)7. В переводе на язык современных российских проблем это значит, что прогресс (человека и общества) возможен только благодаря взрослению и росту сознательности. Книга Хэзерли убедительно оживляет этот довод, несмотря на все исторические драмы и иронии.
Виктор Зацепин
Институт истории и филологии РГГУ
Марголит, Евгений. 2012. Живые и мертвое. Санкт-Петербург.
Цивьян, Юрий. 2010. На подступах к карпалистике. Москва.
Эйзенштейн, Сергей. 2002. “Charlie The Kid”. Метод. Том 2. Тайны мастеров. Москва: 227-253.
Эйзенштейн, Сергей. 2006. “О строении вещей”, “Становление”. Неравнодушная природа. Том 2. О строении вещей. Москва: 15-45, 487-94.
Day, Jon. 2016. “The Ministry of Nostalgia by Owen Hatherley review – a curse on the Mumfords, Jamie Oliver and beards”. The Guardian 21 Jan. https://www.theguardian.com/books/2016/jan/21/the-ministry-of-nostaglia-owen-hatherley-review
Groys, Boris. 1988. Gesamtkunstwerk Stalin. München, Wien.
Hatherley, Owen. 2009. Militant Modernism. London.
Stonor Saunders, Frances. 2015. “Landscapes of Communism by Owen Hatherley review – a dissenter’s tour of Soviet architecture”. The Guardian 3 July. https://www.theguardian.com/books/2015/jul/03/landscapes-of-communism-owen-hatherley-review-soviet-architecture
Александров, Григорий. 1936. Цирк. Мосфильм.
Вертов, Дзига. 1930. Энтузиазм: Симфония Донбасса. Украинфильм.
Песнь о героях. Межрабпомфильм.
Козинцев, Григорий / Трауберг, Леонид. 1926. Чертово колесо. Севзапкино.
Кулешов, Лев. 1918. Проект инженера Прайта. Ханжонков и Ко.
Кулешов, Лев. 1931. Сорок сердец. Межрабпомфильм.
Зацепин, Виктор. 2017. Рецензия: “Owen Hatherley: The Chaplin Machine. Slapstick, Fordism and the Communist Avant-Garde.” Apparatus. Film, Media and Digital Cultures in Central and Eastern Europe 4. DOI: http://dx.doi.org/10.17892/app.2017.0004.53
Zatsepin, Viktor. 2017. Review: “Owen Hatherley: The Chaplin Machine. Slapstick, Fordism and the Communist Avant-Garde.” Apparatus. Film, Media and Digital Cultures in Central and Eastern Europe 4. DOI: http://dx.doi.org/10.17892/app.2017.0004.53
URL: http://www.apparatusjournal.net/
Copyright: The text of this article has been published under https://creativecommons.org/licenses/by/4.0/ This license does not apply to the media referenced in the article, which are subject to the individual rights owner’s terms.